class="p1">Мы растормошили его.
– Едем куда-то? – спросил Батя.
– Батя, откуда ты?
– Из тех ворот, что и весь народ, – важно ответил Батя. – Это вы скажите, откуда вы в моем кунге?
– Тут, Батя, такое дело, – начал объяснять Джаггер. – На нас дело открыли, на кичу неохота. Кролик учебку поджёг, а мы сейчас на самолет – и в Америку.
– Мы тебя возле аэродрома скинем, чтоб не возвращаться, – пообещал Панфил. – Скажешь потом, что мы тебя силой захватили.
– Так как ты сюда попал? – спросил я.
Батя неспешно поведал, что последнее время частенько спал, так сказать на рабочем месте, в кунге, благо машина была разъездная и ставилась всегда в тёплом боксе.
– В роте спать не дают, шумят, – рассказывал Батя, – то ночные смены поднимают, то в карты дуются, то молодых учат. А моё дело что? Гайки крутить в моторе. Мне покой нужен. Так значит, куда летим, говорите? В Америку?
– Мы летим, Батя. Ты остаешься, – поправил Панфил.
– С хрена ли? – возмутился Батя. – Вы, значит, по Америкам гулять, а я опять в леспромхоз, жопу морозить?
– Ну всё, завел свою песню про жопу мороженую, – заголосил Джаггер. – Батя, пойми, придурок, это дело подсудное! Воздушное пиратство, понял?
– Понял, не дурак. Я ж не просто так, не на халяву. Я со своей, – тут Батя извлек из-за пазухи бутылку степлившейся андроповки с зелёной этикеткой.
– Ладно, – сразу согласился Джаггер, – другое дело, летишь с нами.
Он попытался немедленно завладеть бутылкой, но хозяйственный Батя отпихнул его, сказав, что водка ещё пригодится наперед.
И она действительно пригодилась…
До самого аэродрома мы с Панфилом уговаривали Батю остаться.
Батя, надёжно придерживая андроповку за пазухой, стоял на своем, рассчитывая вдоволь поесть бананов в Америке и проклиная свой родимый леспромхоз.
Лётное поле было обнесено забором только со стороны аэровокзала, поэтому Кролик беспрепятственно въехал на территорию порта вслед за заправщиком, по накатанной в снегу дороге. Он остановил машину подальше от прожекторного света, в тени между ангарами. Мы попрыгали наружу.
При виде Бати с бутылкой водки в руке Кролик по-настоящему растерялся, что случалось с ним крайне редко. Чучундра так просто схватился за сердце под лейтенантской шинелью.
– Ещё этого с собой тащить? – изумился он.
– Какого такого этого? – заворчал Батя, помахивая бутылкой. – Молчи, Чучундра, а то сейчас ты останешься, не командуй тут…
После короткого совещания было решено, что Батя пойдёт до конца со всеми, поскольку избавиться от него, было уже невозможно. Распределились так: Чучундра – начальник, Джаггер с Батей, как обладатели самых подозрительных рож – арестанты, а остальные – конвой.
– Вон он, похоже, наш самолёт, – Кролик рукой указал на серебристый Ил-18 с подогнанным трапом. Несколько техников копошились возле моторов, заправщик по стремянке сползал с крыла, напитав дюралюминиевую птицу керосином.
Человек пятьдесят пассажиров вышли из здания вокзала и, возглавляемые проводницей, столпились у трапа.
– Подождём погранцов, – предложил Кролик, – ночь, праздник, может без офицера будут.
Пассажиры поднялись в самолет. Техники, доколдовав, захлопнули лючки на гондолах двигателей. Бортмеханик высморкался пальцами и прошлепал унтами по трапу.
Минут через пять подкатил уазик. Водила в кабине освещал собственный нос, попыхивая папиросой. Двое погранцов, судя по ушитой, но еще не затасканной форме, черпаки, как и мы, выбрались лениво наружу.
– Ну, что? Поехали? – спросил Кролик.
– Погодим. Пусть проверку закончат, – сказал Чучундра, поправляя офицерскую шапку, – и водку возьми у Бати, подаришь им по-тихому.
После недолгой паспортной проверки из самолёта вместе с пограничниками вышла на трап толстая бортпроводница в наброшенной телогрейке и торопливо закурила.
Тут мы и подъехали.
– К машине! – скомандовал Чучундра.
Мы выпрыгнули наружу и построились, поставив лишенных ремней Батю и Джаггера лицами к машине и велев держать руки за спиной.
Погранцы у трапа и толстая стюардесса сверху уставились на нас.
– С праздником, бойцы, – развязно обратился фальшивый лейтенант Чучундра к пограничникам, – как служба? Вот и мы, как и вы, кому – праздник, а кому – ни закусить, ни выпить, а? Где ваш начальник?
Пограничники слегка замялись, их старшой, явно нарушив служебные обязанности, выпил за Красную Армию и дрых где-то в тепле. Подставлять его, они конечно, опасались.
– Мы тут двоих злодеев везем в Анадырь на дознание, – продолжил Чучундра, интимно увлекая чуть в сторону погранца с сержантскими лычками, – так мне ваш командир нужен, предписание подписать…
Тем временем Кролик хлопнул по плечу второго бойца.
– Когда на дембель, брат. Осенью? О, нам тоже. Достала служба, нет покоя.. да еще в праздник. Но мы уже бухнули чутка… Слышь, братуха, прими в подарок с уважением от связистов погранцам.
И, загородившись спиной, сунул ему бутылку андроповки.
– Мы бы сами вмазали, но в самолете нас летёха-гад точно спалит. Он с виду такой очкан, а по жизни – зверь лютый. Потому его и послали с бедолагами этими, – Кролик ткнул пальцем в сторону арестантов, – чтоб не утекли…
Пограничник с изумлением посмотрел на дурака связиста, отдавшего просто так, задаром, целый пузырь, и, сунув водку за пазуху, пробормотал:
– Спасибо, пацаны… типа и вас с праздником. Да и это… вот еще… счастливого полета!
– Это нам точно пригодится, – согласился Кролик. Чучундра, тем временем, продолжал смущать сержанта.
– Говоришь, старший позже подъедет? Так что же, рейс из-за него задерживать? Ладно! – Чучундра милостиво махнул рукой, – всё же праздник сегодня, не будем формалистами. Как его фамилия? Прапорщик Подбородько? Хороший мужик? Не обижает вас, говоришь? Так передай ему, что я за него сам расписался.
Пограничник, получивший водку, тем временем делал сержанту страшные рожи за спиной Чучундры, мол, давай сваливать, пока не поздно, и международными жестами сигналил о грядущей выпивке.
Сержант облегченно выпалил:
– Так точно, товарищ лейтенант, всё ему передам. С праздничком вас!
Чучундра пожал руки пограничникам. Кролик обнял их обоих на прощание.
Уазик с довольными погранцами уехал, описав круг почета. Стюардесса, наблюдавшая всю эту сцену с трапа, тщательно заплевала окурок и помахала нам рукой.
– Давайте, служивые, а то без вас улетим, – позвала нас толстуха неожиданно хриплым басом.
– Я только машину сменщику верну, – соврал Кролик и запрыгнул в кабину Газа.
– За мной, – скомандовал Чучундра.
Мы с Панфилом начали подниматься по трапу, подталкивая арестантов стволами.
Посмотрев вверх, я испугался. Мне показалось на секунду, что вот-вот я упаду куда-то ввысь, вопреки всем правилам мира.
Полярное сияние безмолвно бушевало, захватив все небо, переливаясь праздничными сполохами. Обезумевший цветной шторм смешивал и расплескивал краски по черному холсту неба в такт какой-то космической, недоступной нам, но разумеется, существующей музыке.
В самолёте пахло дезинфекцией и пылью, как впрочем, пахло всегда в подобных самолётах.
Салон оказался полупустой. Да и в самом деле, какого черта и кому нужно было лететь в Анадырь в феврале?
Все пассажиры разместились в передней части. Мы, соответственно, начали рассаживаться в хвосте. По трапу простучали торопливые шаги, и в салон ввалился запыхавшийся Кролик.
– Машину в темноте оставил за ангарами, хрен найдут, – шепнул он мне.
Толстая стюардесса махнула водителю трапа, мол, отгоняй, и захлопнула люк, повернув ручку блокировки.
Между тем в самолете обнаружилась еще одна бортпроводница, но худая. Раздавая взлётную карамель, она спросила Панфила, опасливо косясь на наших арестантов:
– А им можно конфетки?
– Можно, – великодушно разрешил Панфил.
– А за что их, бедненьких, что они сделали?
– Мы, девушка, зарезали семерых прапорщиков, – не упустил такой возможности Джаггер. – А кстати, как вас зовут?
Тощая стюардесса, охнув, высыпала полподносика карамели на душегубов и быстро ушла в нос. Больше она к нам не приближалась. Батя и Джаггер, довольные, зачавкали конфетами.
Гудение моторов усыпляло. Казалось, что полёт этот продолжится так же, как и начался, тихо и мирно, и самолёт как бы сам по себе приземлится в каком-то ином мире, где все будет по-другому.
Время шло, борт летел на восток и мы не могли допустить посадки в Анадыре. Кролик поглядывал на часы и шептался с Чучундрой.
Панфил наклонился ко мне и тихонько прочел прямо в ухо:
..Не думал я раньше, что нас
